Astana Cycling Team

«Спортфакт» продолжает публикацию материалов Сергея Лисина, посвященных специфике допинга в различных видах спорта. На этот раз разговор пойдет о велогонках.

Спорт для бедных

В Европе велоспорт всегда был выбором рабочего класса. Пока аристократы играли в гольф или поло, простые парни по выходным устраивали гонки на тех же самых велосипедах, на которых они ездили на работу.

Большая часть первых профессиональных велогонщиков - выходцы из самых низких слоев общества. При этом отсутствие женского велоспорта как серьезного явления до конца двадцатого века добавило перца устоявшимся там традициям.

Профессиональные велогонки - это очень жесткий спорт. Начнем с того, что тут - в отличие от многих других видов - никто не помнит занявших второе и третье место. Даже на Олимпиадах. Это вид, где все помнят только победителя, а кто там заехал дальше - не важно.

За годы становления велоспорта у профессионалов сформировался свой собственный календарь гонок, в который забавы любителей - в частности, Олимпиады - не вписываются вообще, даже сейчас.

Спорт для стойких

Шоссейные велогонки всегда предъявляли к организму спортсменов запредельно высокие требования - не только с точки зрения способности вынести высокую нагрузку на гонке, но и готовности повторить это на следующий день. И еще на следующий. И еще две-три недели, если речь идет о гранд-турах.

Это все очень непросто: сам вид, особенно в последние несколько десятилетий, заставляет гонщика сидеть на довольно жесткой диете, контролировать вес, считать каждую калорию. От подобного освобождены разве что специалисты северных классических гонок, которым для прохождения равнинных булыжных участков требуется чистая мощь, ради которой можно и набрать пару-тройку лишних килограммов.

Обезвоживание, падения, мозоли, вывихи, переломы - частые спутники гонок. Все это редко показывают по телевизору, но случается это почти на каждой гонке. Продолжение гонки с переломом - почти норма у профессионалов, мелкие переломы ребер, ладьевидных костей, трещины в ключице - вовсе не повод сойти с дистанции.

Спорт для дерзких

Неудивительно, что в виде, который настолько тяжел, “вспомогательная фармакология” используется давно и повсеместно.

Началось все с различного рода стимуляторов. Амфетамин, кокаин, алкоголь - нормальные компоненты смеси, которая в Италии называлась la bomba.

Именно такая смесь и отправила Томми Симпсона на тот свет в 1967 году на «Тур де Франс». Крутой подъем на вершину Мон Ванту и жаркая погода добили организм гонщика и вызвали коллапс. Врачи, не до конца понимавшие, что именно течет по венам Симпсона, спасали его от простого теплового удара, но этого оказалось недостаточно.

Смерть в прямом эфире наблюдали миллионы зрителей, последовал скандал, и велоспорт начали трясти на предмет допинга.

Долгое время помимо стимуляторов, тестостерона и мочегонных в гонках ничего не использовалось, пока из легкой атлетики не пришла практика переливаний крови.

В то время это было не запрещено, поэтому рассматривать действия гонщиков 70-х и первой половины 80-х годов как запрещенные нельзя. Переливания запретили только в середине восьмидесятых – опять-таки, не просто так.

Резкое вливание большого количества крови (а стандартной практикой было вливание двух единиц, то есть примерно одного литра) вызывало повышение ее вязкости после того, как почки отфильтровывали излишки воды. Это, в свою очередь, создавало риск тромбозов и повышало нагрузку на почки. Кроме того, режим хранения крови соблюдался не всегда, и продукты гемолиза (разрушения эритроцитов) попадали в плазму, а оттуда после переливания - в кровоток. После такого переливания можно было пописать черной жидкостью и свалиться с температурой.

В конце восьмидесятых в гонки пришел эритропоэтин, а инъекции тестостерона начали заменять сублингвальным приемом «Андриола» - голландского препарата, содержащего пригодный для орального приема тестостерона ундеканоат. «Андриол» надолго задержался в велогонках, он позволял подобрать дозировку, практически не меняющую соотношение тестостерон/эпитестостерон, особенно при дробном приеме.

Вот он, печально знаменитый ЭПО, в ассортименте

ЭПО - отдельная эпоха велоспорта. Как говорится, “в те годы и коровы летали”. А уж если летали коровы, то можете себе представить, как летали высушенные до предела горные гонщики. Собственно, чистые ребята в лучшем случае могли подвезти им бачки. Один раз, если повезет. На второй сил уже не оставалось.

Коктейль чемпионов тех лет - ЭПО, тестостерон, кортикоиды, инсулин, бензодиазепины. С таким набором даже жесткие стимуляторы не нужны, кофеин вполне подходит.

Колоссальные энергозатраты во время гонок было крайне сложно компенсировать обычной пищей, поэтому вечером гонщикам ставили (и продолжают ставить сейчас) капельницы с парентеральным питанием, а чтобы оно быстрее усваивалось, перед процедурой вводят инсулин короткого действия. Ничто из этого современными методами контроля не ловится, поэтому ВАДА пытается добиться права на круглосуточные проверки спортсменов.

Кровавое танго

Постепенно ЭПО начали ловить в классических дозировках (1000-2000 ед. в день). Пелотон ответил переходом на старые забытые переливания.

Переливания чужой крови начали ловить по антителам. Пелотон ответил переходом на переливания своей собственной крови.

Объемные переливания собственной крови начали ловить по уровню 2,3-дифосфоглицерата и – позже - по биопаспорту.

Пелетон перешел на микротранфузии. А чтобы совсем “заполировать”, добавил микродозы ЭПО.

ВАДА взвыло - микротранфузии чуть-чуть роняли уровень ретикулоцитов, а микродозы ЭПО этот уровень чуть-чуть повышали – в результате биопаспорт выглядел совершенно нормально.

Единственной надеждой ВАДА были периоды, когда гонщики сливали кровь, ведь им нужно же было когда-то это делать, чтобы затем ее влить. Гонщиков стали пасти в межсезонье, в ранние периоды подготовки к гонкам. Ну и в сезоне проверяли постоянно - на гонках, дома, везде.

Пелетон ответил подбором антител у доноров. Гонщики ловили от идеально подобранных, но не до конца проверенных доноров болячки типа герпеса, но все равно продолжали переливаться.

Ну а чтобы совсем запудрить мозги ВАДА, ребята начали использовать протеазы - ферменты, делающие допинг-контроль практически бессильным. Гонцы помещали небольшую частичку вещества прямо в мочеиспускательный канал, и шли на тест. Попадая в стакан для сбора пробы вместе с мочой, протеазы быстро в ней растворялись, после чего оказывались и в пробе А, и в пробе Б. Лаборатории ничего не находили, статистика позитивных проб резко пошла вниз, в антидопинговых кругах началась паника.

Некоторые особо бдительные инспекторы допинг-контроля заметили и доложили наверх: у гонцов что-то вылетает вместе с тугой струей. Протеазы вычислили и поставили на контроль.

А тут еще вышла сенсационная работа по мио-инозитолу, авторы которой не скоординировали свои исследования с ВАДА. Копеечный, с точки синтеза, препарат моментально вылетел на черный рынок – и некоторое время не ловился. Мио-инозитол значительно снижал потребность клеток в кислороде, что позволяло выполнять работу заданной мощности дольше.

А когда в ВАДА кое-как закрыли вопрос с этим препаратом, вконец ошалевшие гонцы вспомнили про самый старый из известных стимуляторов эритропоэза - кобальт. Не витамин Б12, содержащий кобальт, а самый настоящий кобальт. Точнее, его соль - хлористый кобальт в форме гексагидрата.

Кобальт в запрещенный список включен не был, да и кто про него вспомнил бы, он же в медицинских практиках не использовался с послевоенных лет. В пробах начало светиться что-то непонятное. Лаборатории начали исследования, обнаружили кобальт. С 1 января 2015-го его в явном виде указали в запрещенном списке.

Ну, вот в таком стиле эта сладкая парочка - ВАДА и мировой пелотон - танцуют свое танго уже давно.

Последняя пощечина вроде бы за ВАДА - австралийские ученые научились ловить настоящий генный допинг. Ну как австралийские - под руководством советского экспата.

Чем ответит пелотон на этот раз, пока не ясно. Но обязательно ответит.