Astana Cycling Team

Photo: © Luis Barbosa

Источник: Hardly Serious with Jens Voigt

Выдержки из блога.

Друзья, нельзя отрицать, что сейчас мы переживаем один из самых динамичных периодов в велоспорте. Каждый день появляются новые подробности развития допинговых дел или кто-либо признается, что он использовал запрещенные препараты в прошлом. И приходят шокирующие новости о том, какая мощная допинговая система была организована. И некоторые из вас спрашивают себя. «О, боже мой! Может Йенс следующий?» Я могу ответить на этот вопрос легко и быстро: «Нет! Мне не в чем сознаваться и нечего признавать в моей карьере, так что, люди, расслабьтесь. С моей стороны не придет никаких плохих новостей.
Так давайте я пройду по своей карьере и надеюсь, вам станет ясно, что я никогда не принимал допинг.»

Давайте начнем издалека. Итак нет никаких сомнения, что когда я был ребенком в возрасте от 9 до 14 лет не было никакого допинга и я уверяю, что сегодня ситуация не изменилась. Позднее я попал в специальную спортивную программу Восточной Германии и переехал в Берлин, где я жил в общежитии. Я тренировался как юниор и ходил в школу и по-прежнему никакого допинга.

Когда мне исполнилось 18, я проехал несколько гонок в составе сборной Восточной Германии. Я был членом национальной сборной, но я не был не в элитной части, которая ездила на большие гонки, такие как Велогонка Мира или чемпионаты мира. Я был всего лишь молодым талантом, которых было много. Конечно, сейчас, когда мы знаем больше о спортивной системе Восточной Германии, становится ясно, что там был допинг, и он был там введен управляющими органами. Но мне повезло, еще до того как я стал достаточно взрослым или достаточно хорошим в спортивном плане, чтобы столкнуться с этим вопросом, рухнула Берлинская стена и Германия объединилась. Я продолжал выступать за национальную сборную Германии, но она больше контролировалась Западной Германией, и, честно, я не видел никаких следов допинга. Я выступал в любителях до 1996 года, и я ничего не видел. К этому моменту я выступал на международном уровне как любитель и выиграл несколько гонок, но и проиграл много. Я не видел ничего напоминающего о допинге. И так как я выступал хорошо на своем уровне, я понял, что остальные тоже были чистыми.

В 1997 году я перешел в профессионалы с командой ZVVZ-Giant-AIS — это была австралийско-чешская команда.

Я надеюсь, все знают, что у австралийцев очень строгие допинговые правила и эти правила действуют уже давно. Так что с ними не могла идти никакой речи о допинге. Мы участвовали в нескольких гонках, некоторые были удачными, но пару раз нам «надрали спины.» Затем в 1998 году я подписался в большую команду — команду GAN, которая позже стала Кредит Агриколем и провел там шесть великолепных лет.

Именно в этой команде я впервые столкнулся с допингом, потому что, как вы помните, 1998 год стал годом Дела Фестины. Я был нео-профи (технически статус нео-профи длится первые 2 года профессиональной карьеры), но мне повезло быть отобранным в команду на Тур Франции.

«Вау!» - думал я. «Мечта моего детства сбылась!» Но когда я отправился в Дублин на пролог, я увидел, что моя мечта омрачена допингом. Все это Дело Фестины заставило меня подумать - «Неужели? Так много человек замешано. Почти идеальная организация. И нет осознания своей вины?»

Я был шокирован. <...> Это было ужасно и страшно.

Давайте я объясню. Я лично не принимал допинг. В том году у меня была одна победа — этап на Туре Страны Басков. Эта одна из самых тяжелых гонок сезона, но моя победа имела свои основания. В первые четыре дня я так отстал, что в общем зачете проигрывал уже около часа. Так что я просто атаковал на коротком утреннем полу-этапе перед гонкой с раздельного старта, так что фавориты отпустили меня с парой ребят с таким же положением в общем зачете. В дополнении ко всему было холодно, ветрено и дождливо, то есть отличные условия для меня. В конце концов, у меня получилось сбросить всех и выиграть мою первую профессиональную гонку. И хотя в гонке могли быть парни на ЭПО, обстоятельства моей победы были особенными.
<...> Моя жена Стефани и я начинали то, что стало нашей семьей из шести детей и мысль о том, что в один день мои дети могут узнать, что их отец было допером была невозможной. <...>

Затем я подписался к Бьярне Риису в CSC. После шести лет в Crédit Agricole я был готов для перемен. И Риис смог предложить это. В 2004 году у него была самая особенная и инновационная команда. Я серьезно, ну у кого еще были тренировки на выживание? В дополнении к тяжелым тренировкам у нас были самые утонченные тренировочные программы. У нас было самое лучшее оборудование для гонок с раздельным стартом, и Бьярне создавал великолепный командный дух и было весело выступать вместе.
Возможно, его сила была в том, что он уделял много внимания мелочам и поэтому мы выиграли много гонок в начале сезона. Например, до старта первой гонки сезона у нас был накат на разделочном велосипеде около 300-400 км. Некоторые команды собирали свои разделочные байки в ночь перед стартом пролога Париж-Ниццы!

Внимание ко всем деталям дало такой результат и сделало нас той командой, что мы были. Это было великолепное время, но в 2006 году случилось следующее большое потрясение в велоспорте Operación Puerto. Была затронута и наша команда наш лидер Иван Бассо был назван. И снова я подумал: «Неужели? Так много человек замешано. Почти идеальная организация. И нет осознания своей вины?» Посмотрите названо 200 имен и порядка 50 гонщиков. Так много! Мне было сложно представить размеры этого мероприятия.
<...>

Кажется, в то время меня спросили, что я думаю по этому делу, и я ответил: Вытащите их всех из тайников и сожгите их, потому что нам нужно больше транспарентности. Снова это было как в Деле Фестины. Снова сама возможность выживания нашего спорта была под угрозой. Почти смешно как история повторяется? Я был уверен, что это будет самый последний и самый явный сигнал для всех остановить это дерьмо и стать чистыми, и помочь стать нашему спорту лучше и чище и вернуть себе доверие фанатов, спонсоров и прессы.
Мой друг Тор Хушховд выиграл пролог в Страсбурге (на Тур де Франс 2006), сразу после того как Бассо был выкинут из гонок. Тор один из моих самых старых и близких друзей мы гонялись вместе в Кредит Агриколь годами. Он был шафером на моей свадьбе. Я был просто счастлив за него. Но больше всего мне запомнилось, что когда я поздравил его на следующий день, он ответил: «Знаешь, самое приятное в выигрыши желтой майки то, что я сделал это на 100% чистым. Это должно показать, что можно добиться больших результатов без лекарств.»

Тор такой же, как я. Мы часто говорили о доперах и о том, что к ним не должно быть сострадания. Для нас допинг всегда был под запретом. И будучи полностью честным я никогда не чувствовал, что Тор и я одиноки в этом вопросе. И я знал, мы не одиноки.

Снова я верю, что велоспорт стал лучше. Я больше не вижу следов организованного допинга в команде или допинговых сетей. Вы никогда не сможете остановить людей от принятия неправильных решений, но честно говоря, наш спорт лучше и чище чем он когда-либо был. В этом я полностью уверен.
Эй, взгляните на меня! Мне 41 год и я все еще здесь, до сих пор конкурентоспособный. Я честно думаю, что это потому, что нас спорт стал чище. Мы все стартуем в равных условиях, потому что больше нет организованного допинга. В сегодняшнем велоспорте тяжелая работа и сама отдача приносят свои плоды. ОК, я не так силен как был пять или 10 лет назад, но это нормально, так устроен наш организм. Мне нелегко это признать, но когда становишься старше, то теряешь силу!

В мои годы у Бьярне у меня были великолепные результаты и победы, но, надеюсь, у меня не была таких выступлений, от которых у людей поднималась бровь и они говорили: «Нет, это не в силах человека, это невозможно.» Возможно кто-то не видел во мне победителя многодневки как Тур Германии. Но, ребята, помню, я посмотрел на стартовый лист в один год. Я финишировал 56 на Тур де Франс, но только два человека финишировавших на Туре выше меня были в стартовом листе на Тур Германии, потому что гонка проводилась сразу после Тура. Так как это был мой национальный тур, я был супер мотивирован. Я был на пике своей карьеры и очень силен. Я оставался сконцентрирован и не ходил на пост-туровские вечеринки. Помню, я принял участие в двух критериумах между двумя гонками и мой отец отвозил меня туда и обратно, чтобы мог отдохнуть во время переезда. Думаю, что важно отметить, что я был на пике своей карьеры и очень мотивирован. Ни одна из моих двух побед на туре Германии не пришла легко и в обоих случаях мне способствовали обстоятельства гонки.

В первый год, например, ключевая гора этапа была отменена и это было хорошо для меня, потому что я вдоволь настрадался на оставшихся в тот день горах. Это забавно, я даже выиграл этап после того как отстал на горе, но это было потому что дорога выровнялась перед финишем и я смог догнать. Но велогонки всегда такие.
Затем в следующем году я защитил свой титул, отлично проехав эту сумасшедшую гору. Этап был полностью ровным до этой горы и моя команда, которая включала тогда молодого доместика по имени Энди Шлек, сопроводила меня до вершины. И как вы видели, на Тур де Франс я могу проехать одну гору в день хорошо. Все дело в повторениях гор — вот что делает их тяжелыми для парня моих размеров. И давайте не забывать, что в обоих случаях я был в лидерской майке и все мои соотечественники поддерживали меня.
В любом случае, надеюсь все понятно. Снова помните, что я хороший гонщик и был на вершине своей карьеры в те годы. <...>

Теперь к теме, которую нельзя обойти стороной - дело Лэнса Армстронга. Боже мой, что за бардак! Это похоже на невыигрышную ситуацию, где каждая замешанная сторона в проигрыше — гонщики, фанаты, пресса и спонсоры. И снова я спрашиваю себя: «Неужели? Так много человек замешано. Почти идеальная организация. И нет осознания своей вины?»

<...> И снова я спрашиваю себя, как наш спорт переживет это дело и переживет ли.
И как вы все знаете, менеджер моей команды Йохан Брунель был отмечен в этом отчете. Я начал работать с Йоханом только когда моя команда Леопард объединилась с Радиошак в прошлом сезоне, и у меня не было никаких проблем с Йоханом. Но когда вы читаете эти документы, видно, что раньше такие проблемы были. Честно говоря, у наших спонсоров не было другого выбора, кроме как уволить его. Я надеюсь, что мы узнаем всю правду об этом деле, что справедливость восторжествует, урок будет усвоен и это никогда не повторится никогда!

Недавно я читал статью Бредли Макги, в которой он пишет, что он был вынужден выступать против гонщиков-доперов на Туре в лучшие годы своей карьеры. Я могу только согласиться, мне повезло, у меня есть победы на трех этапах, но кто знает, чего бы я мог добиться, если бы все ехали чистыми. Десятикратный победитель этапов Тур де Франс звучит лучше, чем трех кратный. Но, честно говоря, я не хочу думать о таких вещах долго, потому что мне становится неприятно. Это отравляем мою душу.

Я знаю, что меня обвиняют в наивности и многие хотят сказать: «Йенс, как мог ты не знать?» Это верно иногда я подозревал некоторых гонщиков в применении препаратов. Однако, и это важно, я никогда ничего не видел. Так что я не могу никого назвать, и я не собираюсь фокусировать свои силы на чем то нечистом. Как я говорил — это только отравляет душу. Но давайте разберемся много что произошло в прошлом более 10 лет назад. Давайте не будем путать ситуацию в велоспорте тогда и сейчас. Я уже говорил, что наш спорт намного лучше чище и более прозрачен сейчас, чем это было в прошлые деньки, так что я не теряю надежды.
Мы переворачиваем страницы и создаем чистое будущее. Давайте надеяться, что мы закончим с этим делом до Рождества и, наконец, сможем подвести черту и сказать. «Слушайте, все, вот километр зеро для нового велоспорта. Мы начинаем заново. Не будет никакой жалости к тем, кто этого не понял.»

И чтобы у вас не сложилось впечатления, что я не хочу говорить о прошлом или хочу спрятать мое прошлое, я говорю очень громко: возьмите мои пробы, протестируйте их и перетестируйте, через 10 или 100 лет. Вернитесь назад во времени и откройте мои пробы пяти-десяти-летней давности. Пожалуйста, сделайте это! Не будет никаких сюрпризов, потому что мне нечего прятать.

Иногда я слышу, как люди за моей спиной сплетничают о том, что я тоже выступал в темные времена велоспорта. Есть такие, что не верят, что я чист и хотят, чтобы я тоже признался и иногда в расстроенных чувствах, я почти хочу, чтобы у меня было в чем признаться. Но снова я говорю -нет, я не принимал допинг.
Возможно, что правда блекнет каждый раз, когда я повторяю ее. Но какой у меня выбор, кроме того чтобы говорить правду? Я не могу придумать что-нибудь, что люди хотят от меня услышать. Я понимаю, что становлюсь тут грубым, но это показывает ,как вся эта история влияет на меня и как тяжело мне чувствовать, что некоторые люди мне не верят.

Я всегда занимал четкую позицию по отношению к допингу всю мою карьеру и надеюсь, друзья, вы понимаете это. У меня есть семья и дети и я устал — читайте по губам - я устал от того, что мою жену спрашивают в школе, принимал ли я наркотики. Я устал от того, что в детском саду меня спрашивают, принимал ли я допинг. Я устал объяснять незнакомцам то, чем я занимаюсь и обосновывать свое существование. Для меня дело перешло все границы, потому что моя семья постоянно замешана и испытывает стресс от всех этих допинговых скандалов в нашем спорте.

Один из моих сыновей велосипедист. Неужели кто-либо думает, что я буду принимать допинг и сожгу все мосты перед моим сыном?

Однажды в германской армии, где я отдавал свой военный долг, наш офицер сказал нам: «Здесь мы работаем на примере, я бы никогда не попросил вас сделать то, что сам не хотел бы сделать.» И я точно такой же. Я хочу служить примером, помогая людям и молодым гонщикам оставаться в стороне от наркотиков и развивать хорошую и долгую здоровую карьеру.

Будущее нашего спорта в наших руках. И если мы хотим избежать потери таких великих спонсоров как Рабобанк, тогда нам нет извинения. Все зависит от нас, гонщиков и команд, мы должны доказать, что достойны поддержки наших фанатов, семей, партнеров и спонсоров. Я хочу бороться за ваше доверие!

Google