Astana Cycling Team

В октябре прошлого года он объявил о своем возвращении, но этому воспротивился Международный союз велосипедистов (UCI), президент которого Питер Маккуэйд заявил: срок дисквалификации должен быть продлен до двух лет. Попытки Александра добиться положительного для себя решения успехом не увенчались. После этого разговоры о Винокурове на время стихли. … Наш звонок застал его во Франции, где он уже много лет живет со своей семьей, занимается по индивидуальной программе и пытается отстоять свое право выступать на международной арене.

— Я принял решение судиться с Международным союзом велосипедистов, — говорит Александр. — Начало разбирательства намечено на конец апреля, но конкретная дата пока не определена. Поэтому и мое возвращение в профессиональный спорт пока откладывается на неопределенное время.

— Но желание отстаивать свои права в суде вы высказывали ещё в начале года…
— В этом-то вся проблема. Суд оттягивают ещё с января, как будто делают это специально. Не могут собрать всех арбитров и адвокатов вместе, при этом находят различные отговорки — один заболел, у другого проблемы личного характера…

— Во время последнего нашего разговора вы отметили: если дело затянется до апреля—мая, то есть большая вероятность того, что в велогонках Винокурова мы больше не увидим.
— Недавно с адвокатами мы приняли решение: нужно идти до конца. Тем более что в июле заканчивается срок моей двухгодичной дисквалификации. Но тут возникает другая проблема. Международный союз снова изменил свое решение: 24 месяца вне гонок для его руководителей — недостаточная мера. Они требуют более строгого наказания. Поэтому бумагу о том, что я могу продолжить свою спортивную карьеру, мне так и не дали. Дисквалифицированные до меня велогонщики отстранялись на 18–20 месяцев, а мой случай — это что-то из ряда вон выходящее. Все это похоже на личную неприязнь. Такое ощущение, что меня просто не хотят видеть в мировом велоспорте. Но, как известно, и головой можно разбить стену: главное — проявить настойчивость и доказать всем, что ты был прав.

— На чем основано недовольство руководителей союза велосипедистов? Свое решение они меняют не в первый раз…
— Они приводят некоторые пункты регламента, по которым мне придется вернуться чуть позже. Якобы я завершил карьеру, а потом объявил о своем возвращении. По их мнению, именно с этого времени и должна вступить в силу моя дисквалификация. Дату моего возвращения союз определил 2010-м годом! С другой стороны, за два года моего отлучения от велоспорта я не провел ни одной гонки, не принял участие ни в одном из турниров, а значит, не нарушил ни одного пункта. На этом и основывается моя защита. Почему я должен ждать ещё какое-то время?

— А со стороны казахстанской федерации велоспорта вы чувствуете какую-то поддержку? В начале нашумевшего дела отношения у вас были довольно непростые.
— Определенную поддержку, несомненно, чувствую. Они надеются на мое возвращение. Верят, что я ещё принесу Казахстану какие-то победы.

— Но верить и надеяться мало. А реальную помощь вы получили?
— Ну, с этим все намного сложнее. В моем случае приходится действовать в одиночку.

— Существует положение, согласно которому за полгода до возвращения гонщик должен пройти все тесты, сдать анализы. Получили ли вы разрешение пройти их?
— По большому счету, никаких тестов проходить не требуется. Ты просто предупреждаешь союз о своем местонахождении. Это я сделал ещё 7 октября. Они бумаги получили, но до сегодняшнего дня ни одного контроля не было.

— Если ждать возвращения в июле, то на какие велогонки с вашим участием в этом году мы можем рассчитывать?
— В случае, если я найду команду, мне хотелось бы выступить на «Вуэльте». Однако и здесь может возникнуть много вопросов. Получил я дисквалификацию во время «Тур де Франс», а испанская многодневка входит в структуру ассоциации, которой руководят так называемые «французы» («Тур де Франс» принадлежит основной пакет акций — Авт). Они и решают, кому участвовать в самых престижных веломногодневках — международная федерация своего голоса здесь не имеет. Появление Винокурова могут расценить как антирекламу и просто отказать мне в участии. Плюс в этом году я могу принять старт на чемпионате мира.

— Вас ждут сегодня в команде «Астана»?
— Ну-у-у… (после долгой паузы). Не знаю даже. Болельщики, журналисты, общественность, наверное, надеются на мое появление в команде. А вот что касается менеджеров «Астаны», то они вряд ли меня ждут.

— Неужели в команде, которая в свое время создавалась под вас, вам не найдется места?
— Недавно сам главный менеджер «Астаны» высказывался не в мою пользу: мол, Винокуров должен сначала решить свои личные проблемы, а потом мы, возможно, и подумаем о его возвращении в команду.

— А вы представляете себя в этой велоконюшне при условии серьезнейшей конкуренции в лице Контадора и Армстронга?
— Почему бы и нет? Этот сезон я мог бы точно доездить в «Астане», а там дождаться подписания новых контрактов. К примеру, я знаю, что Контадор сегодня не очень доволен своим положением в команде, поэтому в следующем году может случиться всякое. Я тоже считаю себя личностью и думаю, что смогу серьезно помочь команде. «Астана» — это в первую очередь казахстанская команда, и о наших велогонщиках забывать не стоило бы.

— Но тот же Альберто Контадор в многочисленных интервью западной прессе заявлял, что возвращение в большой спорт Александра Винокурова может создать ненужное напряжение в команде. Нужно ли вам это?
— Прессе я не сильно верю. Мы общались с испанцем, и он отметил, что подобного не говорил. Поэтому сложно это комментировать. Хотя напряжение для Альберто возникло уже с приходом Армстронга — конкуренция возросла вдвое. С ним никто из руководства не советовался, просто поставили перед фактом. Согласитесь, ему было не совсем приятно.

— В другой команде вы себя видите?
— Несомненно. Если будет хорошее предложение, неплохие финансовые составляющие. Но, конечно, хотелось бы кататься в родной команде.

— Предложения от других велоконюшен вам уже поступали?
— Есть команды, у которых в планах открыться к следующему сезону. И переговоры велись, однако пока я не решу свою главную проблему, все так и останется на уровне разговоров.

— В последние годы велоспорт захлестнула волна допинговых скандалов. В разбирательствах фигурируют самые известные имена, и многие специалисты стали говорить о целесообразности временного исключения велоспорта из международного реестра. Считаете ли вы это необходимой мерой, или у вас есть собственный рецепт против скандалов?
— Все-таки главным критерием я назову популярность велоспорта как такового. В Европе журналисты сегодня все больше говорят о нашем виде — выпускается масса газет, снимаются передачи. Люди хотят читать о велоспорте, узнавать все больше и больше. Возьмите последние скандалы, случившиеся в биатлоне, — об этом поговорили всего неделю, и все. О велоспорте же готовы рассуждать месяцами. Здесь деньги, власть и огромная популярность. Хотя допинг принимают во всех видах спорта — например, в том же футболе, просто об этом молчат. Потому что если бы заговорили, то болельщики просто забыли бы, как в него нужно играть, и все рассуждали бы о запрещенных препаратах. Наш вид спорта — один из самых тяжелых, но никто с этим не считается. Давайте запретим допинг, и тогда придется сокращать протяженность гоночных трасс. Спортсмены не выдержат современных нагрузок: дождь, минусовые температуры и 200 км трассы — на здоровье это сильно сказывается. Поэтому я считаю, что права человека в современном велоспорте сильно ущемляются. Получается, что важнее очки, секунды, а не сам спортсмен. Допинг существовал и будет существовать, поэтому нужно искать какие-то компромиссы.

Автор: Николай Жданов

(Республиканская газета «Sport&KS»)